Роман Шиженский
Роль леса, как проявления внешнего, неосвоенного пространства и дома, как «огороженного», внутреннего, достаточно полно исследована специалистами прошлого и настоящего . Кроме того, детальному изучению были подвергнуты и всецело связанные с указанными пространственными ориентирами мифологические персонажи. В данной связи особенно следует отметить работу Н. А. Криничной «Русская народная мифологическая проза. Истоки и полисемантизм образов», в которой автор анализирует наиболее ярких представителей «демонологического багажа» русского народа. Ряд выводов исследователя, а именно: утверждение об изначальном синкретизме домашних и природных духов , представление о лешем как о дублере и предшественнике домового , стали основой для написания данной статьи.
Таким образом, целью данной работы является частичный анализ образов двух доминантов славянской демонологической системы – лешего и домового, с позиции представления данных мифологических персонажей единым божеством. Основываясь на информации мифологических сказаний, поверий, заговоров, а также наблюдениях исследователей, в данной работе рассматриваются некоторые особенности мифологических образов (антропоморфность, наличие кланово-семейных связей) позволяющие охарактеризовать лешего и домового как единую «демонологическую субстанцию».
читать дальшеСогласно источникам, и леший, и домовой очень часто имеют антропоморфный облик. В своей работе уже упоминавшаяся Н. А. Криничная вполне обоснованно предполагает, что в основе человеческого образа домового отчасти просматривается культ предков . Ранее, Д. О. Шеппинг, исследовав самоназвание домашнего духа, пришел к выводу о том, что домовой - загробный покойник, кровными узами связанный с семьей, подлежащей его покровительству . Отождествление духа дома с предком подтверждается многочисленными поверьями и приметами славян связанными с местом жительства домового (подполье, чердак) , его заботой о здоровье и хозяйстве семьи. Если согласиться с гипотезой ученых, рассматривающих домового как душу предка, то вполне объясним и его антропоморфный облик. Однако, помимо домового, нередко и лесной хозяин наделяется вполне человеческими признаками.
По данным источников, леший предстает перед людьми в образах незнакомого молодца , девушки , седого старца , соседа и даже в виде целого народа . Сказки доносят до нас описания лесных богатырей, среди которых особо выделялся Медведко - получеловек, полумедведь, рожденный от хозяина леса. Само именование лешего указывает на его «человечность» .
Развивая мысль Д. О. Шеппинга об общем происхождении антропоморфных образов лешего и домового из культа предков , следует отметить глубокую архаику одного из них. Основные характеристики, особенности лесного духа, а в данном изложении духа-предка, складывались на заре человеческой истории. За тысячелетия развития мировых мифологических систем, славянской в частности, данный образ был практически поглощен образами домашних духов, однако ряд сохранившихся признаков позволяют видеть в защитнике леса фигуру духа-первопредка.
Д. Д. Фрэзер, анализируя феномен духов деревьев, ссылается на верования племен Австралии, согласно которым, жизнь в деревья вдувают души умерших . Особую ценность имеют наблюдения автором подобных обычаев в Китае, где принято было сажать деревья на могилах, и нередко эти деревья отождествлялись с душами умерших . Прямая связь леса, в частности дерева, с загробным миром налицо. В пользу подобного утверждения говорят и строки из анонимного латинского произведения, описывающие происхождение фавнов (римских леших): «Фавны появляются из червей, зарождающихся между корой и древесиной, затем падают на землю, и у них вырастают крылья, которые они впоследствии теряют, превращаясь в лесных людей» . Вполне возможно, что крылья лесных людей – это атрибут душ умерших.
Обращаясь к русскому мифологическому наследию, хочется отметить наблюдения А. А. Коринфского, который еще в начале XX века отметил существование в поволжских селах заброшенных лесных кладбищ . Кроме того, по мнению исследователя, знаменитый праздник, посвященный памяти умерших – Радуница, отмечался древними славянами, в том числе, на лесных полянах . «Вождение» человека по лесу, одна из самых ярких характеристик лешего, по данным литовских староверов, напрямую связано с погребальным обрядом .
Лесные захоронения, чествование душ предков во владениях лешего, не могли не наложить отпечаток и на самого лесного хозяина. Анализ волшебной сказки позволил В. Я. Проппу провести аналогию между образами лешего и бабы-яги – мертвой хозяйки леса . Сам хозяин лесов своими действиями нередко уподобляется покойнику. Два леших из сказки «О сильном храбром непобедимом Богатыре Иване-Царевиче и о прекрасной его супружнице царь-девице» не могут найти в своем царстве обманувшего их царевича: «Однако хотя и находили на царевича, но не могли его видеть, из-за шляпы невидимки» . Феномен слепота, как один из атрибутов мира мертвых, блестяще исследован в цитируемой уже работе В. Я. Проппа . Подобно лешему, мертвецы народных сказок путают человека, сбивают его с дороги, зазывают к себе в гости . Практически идентичными выглядят действия лесных владык и «оживших» покойников по отношению к хозяевам дома, охотникам, занявшим лесную избушку. Во многих случаях потусторонние гости стараются выжить жильцов, а нередко и уничтожить последних . По данным Н. А. Криничной хозяин леса отливает синеватым цветом, поскольку кровь у него синяя. Автор объясняет подобную особенность связью лешего с синим огнем . Однако не исключено, что синяя кровь лешего, его синяя одежда всего лишь один из показателей, характеризующих его как представителя потустороннего, «мертвого мира» .
Таким образом, характеристика лесного духа славянской демонологии позволяет видеть в его антропоморфном облике черты, свойственные и духу дома: черты культа предков.
Еще одним общим явлением, свойственным и лешим, и домовым, следует признать наличие у данных мифологических персонажей иерархичной семейной общины.
В. Л. Кляус, систематизируя заговорные тексты восточных и южных славян, приводит материалы, указывающие на существование у леших «царя-лесовика», «царицы-лесовицы» . Целые семьи лесных обитателей живут в дуплах: «Там дуб, в нем «лешаки», «лешачихи»» . О деревнях леших, упоминает А. Н. Афанасьев . По данным исследователя, лешие подчиняются своим воеводам и царям. Главным среди них считается Мусаил . Еще один фольклорист начала XX века – Ю. Миролюбов называет имена целой «армии» лесных духов, помощников лешего: Кущяник, Деревяник, Листовик, Травник, Коренич, Стеблич, Кветич, Орешник, Ягодник, Грибник и т. д . Кроме приведенных данных, наличие семейных отношений в среде леших прослеживается и в русских народных сказках. Так, у Соловья-Разбойника (аналога лешего) есть дочери, живущие с мужьями .
Касаясь семейных отношений домашних духов, весьма разработанных в отечественной фольклористике, хочется остановиться лишь на выводе А. К. Байбурина: «Характерным отличием «домашней» подсистемы является ее соотнесенность не только с локусом, но и с социальным устройством коллектива, со структурой живущей в доме семьи, что проявляется как в номинации, так и в «свидетельствах» о женском соответствии этого образа (дома, домовичиха, большуха), а в ряде случаев и о наличии «семьи», организованной аналогично семье, проживающей в доме» . Представленный выше материал позволяет говорить о наличии весьма развитого «семейного пантеона» и в среде лесных духов и ставит под сомнение вывод ученого о существовании различий между «домашней» и «лесной» подсистемами .
Связующим звеном дома и леса, домового и лешего, является, как не странно, именно жена домового. Эту роль часто берет на себя кикимора . Несмотря на прослеживаемую локализацию кикиморы в доме, хозяйственных постройках человека, Н. А. Криничная характеризует этот мифологический образ как неустойчивый и многозначительный . Основываясь на богатом фольклорном материале, исследователь приходит к заключению об однородности образа кикиморы и других домашних духов . Однако одна из (отмеченных ученой) версий происхождения жены домового, а так же ряд действий, направленных на избавление от нежелательной соседки, позволяют видеть в данном персонаже одну из переходных форм от лесного божества к домашнему. Согласно материалам, исследуемым Н. А. Криничной, кикимора могла быть искусственно создана колдуном (плотником) из сучка, отломанного от дерева с корнем, плывущего по воде, а затем незаметно воткнутого за печку дома .Одним из обязательных условий избавления от «домовихи», являлась магическая процедура, связанная с дровами: « …Подвезите дровни вплоть к сеням, расстелите на дровнях шубу шерстью вверх… После этого связите дровни в лес и оставьте там и дровни, и шубу. Увидите, что с этой поры вашего врага и в помине больше не будет» . В обоих приведенных случаях образ кикиморы (ее происхождение и исчезновение, смерть-?) напрямую связано с деревьями (шире – лесом) и следовательно, с хозяином лесных угодий – лешим. Высказанное предположение подтверждается наблюдениями Д. Д. Фрэзера, согласно которым, в некоторых мифологических системах после рубки леса лесной дух продолжает свою жизнь в постройках человека . Сюда же следует отнести и материалы ученого, рассказывающие о европейских Майских деревьев, зеленых хижинах, выставляемых некогда посреди деревень для увеличения приплода скота . Одним из примеров перехода лешего в освоенное человеком пространство можно считать эпизод из сказки про Илью Муромца, в котором противник богатыря Соловей-Разбойник (леший) еще соотносится с лесом (его гнездо располагается на 12 дубах), а его семья уже переносится в «очеловеченное» пространство, город Муром .
Таким образом, анализ двух признаков (антропоморфность, наличие семейных связей) характерных для демонологических образов лешего и домового, позволяет выдвинуть предположение не только о параллелизме данных персонажей, но и об их возможной однородности.